«Я родилась в конце декабря 1931 года, а записали январем 1932 года. Пускай будет так, особой роли это не играет, разве что я чуть старше, чем по паспорту, но сегодня об этом никому не скажем. Моложе быть интереснее. Мои родители – простые трудяги. Мама рано осиротела. В семье осталось пятеро детей. Ее отец пришел за ней в школу, в третий класс, взял ее за руку и сказал учительнице: «Мы уходим. Учиться некогда, надо детей растить». Вот и детство мамино закончилось.
Отца в войну забрали на фронт, оттуда так и не вернулся. Пришла домой повестка, что пропал без вести. На самом деле – не пропал. Владимир Андриянов, мой папа, был пулеметчиком. В одном бою, когда шла перестрелка, снаряд попал в окоп, прямо в отца и его пулемет, когда товарищи пошли посмотреть, то были потрясены – не осталось даже фрагментов тела, такой разрушающей силы оказался тот злосчастный снаряд. Эту историю принес с войны один далекий наш знакомый.
Дети войны – последние свидетели
Мы ненавидели немцев. Мне было восемь, когда они пришли к нам в Грибы. Правда, оставались там недолго и относились к нам не так уже и плохо, но мы все равно понимали, что все зло от них. Пришло к нам четверо фашистов. Окопались на нашем огороде, пулемет там поставили свой – и ждали не пойми чего. Ели с нашего хозяйства. Однажды немец пошел за молоком, сам доил корову – боялся, что мы яду им подсыплем. А корова наша такая «бодучая» была, что на рогах своих этого немца и вынесла из хлева. Он кричит, другие к нему несутся, думают, что партизаны на него напали. И смех и грех с этими фашистами…
Мама моя пошла помочь, только она могла усмирить корову. Отдает молоко, а он и говорит: «Млеко оставь себе, своим киндерам». Иногда даже им, злодеям, нас было жалко.
Помню еще случай, когда сели мы обедать. На столе из еды только картошка и рассол из-под огурцов – больше ничего не было. Немец зашел, глаза вытаращил, все думал, что это за блюдо такое дивное? Взял ложку, отпил немного рассола, так потом плевался, что еле водой напился. Да, детонька, мы выживали. Помощи ведь не было никакой. Отца не было, вот сиротами и росли. Впрочем, как и вся деревня таких же малых бедолаг. Подруга моя, Лиска Сырокваша, вы про нее уже писали, а я вашу статью о ней берегу, как самое драгоценное, и перечитываю много раз, вместе прятались по окопам и болотам.
Ох, и натерпелись мы в войну. Истории тех лет никогда не сотрутся из памяти. Многое уже забылось, себя на фотографиях не узнаю, а как под обстрел попала, помню, будто это случилось вчера, а не восемьдесят лет тому назад.
Нам сказали, не ночевать дома, будет большая перестрелка. Немцев гнали восвояси. Все жители деревни вместе со скотиной отправились в небольшой «сасоннік», близ поселения. Местность там болотистая, поди просиди долго? Стало холодать, дождь линул. Я промокла насквозь. Мама и говорит: «Беги, Лизка, домой, пока все тихо, переоденься и нам принеси тряпок каких». Я и побежала, а в это время к ним военный подъехал на коне и сказал срочно уходить. Я вернулась – никого нет, плачу, бегаю, а найти никого не могу – и началось. Как засвистели пули над моей головой, как стали рядышком разрываться снаряды. Скажу вам, что нет такого слова, чтобы описать этот страх, который может испытать человек в такой ситуации.
Ничего другого не оставалось, как бежать в деревню снова. Пока бегу, то вообще не понимаю, откуда и куда стреляют, с какой стороны наши, и уж тем более не представляю, кто сейчас в нашей деревне? Как прибежала, то увидела десятки обозов, а в них раненые, только я не сразу поняла, что там люди, стон был такой сильный и даже мычание, что мне показалось, что там обозы со скотом. Меня не тронули. Наши, наверное, были, а может просто повезло.
Трудное послевоенное
Работали после войны все не покладая рук. Нужно было восстанавливать жизнь некогда привычную. Отправила меня мама коров пасти. Стадо в двадцать две коровы досталось мне, тринадцатилетней девчонке. Приглядывала я за ними где-то километрах в пяти от деревни, потому что всего в деревне было три стада, и чтобы они не перемешались все – решено было отойти подальше. Стою, природой наслаждаюсь, и вдруг замечаю – волк на длиннющих ногах стоит рядом и прямо в глаза мне смотрит. И снова такой страх меня одолел.
Во время войны от снарядов и пуль прятались и животные. Вот и пришли они ближе к людям. А здесь им нужно было искать пропитание, лазили они за жеребятами на ферму, с собаками, само собой, не в ладах были. И тут я, ребенок, против голодного хищника. Однако снова мне было предначертано жить. Аккурат в это время проходил мужчина один. Он увидел эту трагическую сцену и как закричит: «Туга! Туга!». И я вместе с ним – волк спрятался в болото, оттуда за нами и подсматривал. Коровы сильно чувствуют волков, поэтому, если он вздумал напасть, то они бы ринулись наутек. В моей детской голове только одна мысль и сидела: «Если стадо побежит, то ухвачусь корове за хвост, чтобы с ней бежать. Вернулись мы с этими бедолагами кое-как в деревню, а там другие пасутся – перемешались все. Вот тут-то я и получила от старших. Накинулись со словами: «Лень тебе было одной, Лизка, на пастбище, вот и прибежала в деревню и всех нарочно перепутала».
Дети войны трудились наравне со взрослыми
Училась я всего семь классов, а затем, как и все – в колхоз. Была разнорабочей. Давали любую сложную работу: и доила, и пахала, и сеяла, и убирала. Не было у меня защиты мужской, поэтому и бросали на самые сложные участки. Прихожу однажды на работу, а там записка висит: «Андрианова – на заготовку дров». На улице лютая зима, пилить дрова нужно вручную советской пилой «Дружба», а я девчонка несовершеннолетняя. В напарники мне дают несколько мужчин. Они себе коней похватали, а мне бык достался. Лошади так резво бегут, а бычок мой еле тащится. Пока пилили в лесу, такая метель поднялась, целая буря. Мне страшно было, что отстану от бригады и с быком этим навечно в мерзлоте останусь. Но повезло с товарищами. Мужики они были настоящие: и в лесу помогли, и домой к себе пригласили, чтобы отогрелась да наелась.
Я вот жалуюсь, что бычок мне достался как средство передвижения, но на конях я то тогда и не умела. Стыдно даже было признаться. Ну а кто ж меня учил?! Отправили однажды в поле коня привести. Я пришла за ним, а как ехать на нем – не знаю. Оседлала с горем пополам, схватила его за гриву – скачем, а как приехали – я уже на шее у него сижу, а не на спине, а в руках не грива его, а уши. Сейчас смешно, а тогда – стоит мой конь и ждет, пока я его уши отпущу да и сама слезу, а я не могу – высоко, боюсь. Это же хорошо, что конь такой добрый и понимающий попался. Он терпел меня, терпел, а потом аккуратно голову нагнул – я и свалилась с шеи. С тех пор научилась и без всякого страха могла оседлать любую лошадь и жеребца. Было даже, что просили привести нескольких, так я одного оседлаю, а других рядом веду за поводья.
До 1963 года дети войны работали в колхозах бесплатно, за трудодни.
Жизнь …
Муж мой Иван Ткачев тоже помнил ужасы войны. Мамы и отца к тому моменту уже у него не было, потому что он был последним поздним ребенком в семье. Даже на фронт хотели забрать, потому что крепко рослый был, но по метрикам все еще ребенок. А вот старшие его братья воевали. Один даже пережил блокаду Ленинграда. Моя дочь Валентина каждый День Победы выходит с их портретами, чтобы принять участие в акции «Беларусь помнит».
Иван после войны проходил службу в Германии. Приезжал в отпуск и сделал мне предложение. Девка я была боевая, замуж вовсе не хотела, но уговорил как-то. Привел он меня к себе в дом после свадьбы, а сам уехал служить. Я дом весь вымыла, три мешка картошки посадила, огороды вскопала и ждала уже мужа с бочками квашеной капусты, огурцов и моченых яблок. Такая вот хозяйственная была. Днем работали до седьмого пота, сначала в колхозе, а потом в своем дворе, а ночью в клубе плясали. Ну что ж это за жизнь, если только работать?
Иван вернулся и подарков мне привез – костюм, туфли и машинку швейную. Представляете, целый костюм?! У меня до этого ничего кроме льняного платья самотканого никогда не было. Семейная жизнь протекала по-разному, как и у всех. Счастье – у нас четверо прекрасных детей, но это уже другая история», – эмоционально рассказала Елизавета Владимировна.
Глазами дочери
Война не проходит бесследно. Мама боится и сейчас. Куда бы ни шли, она всегда предостерегает, а вдруг что-то случится. Не пропускает она и новости, потому что очень сопереживает тем, кто сейчас на территории военных конфликтов – простым людям, потому что знает, что это такое. Ну и бесконечно влюблена в нашего Президента. Были выборы, так заставила сделать все необходимое, чтобы она проголосовала за своего кандидата Александра Лукашенко, потому что из Грибов мы ее к себе забрали, в Краснополье», – добавляет Валентина.
© 2013-2025