Вспоминаем наших земляков, в чей дом, так или иначе, постучалась война. В фокусе нашего внимания – судьбы нескольких семей, видевших войну воочию.

Глазами семьи Сырокваша

«Родилась я в 1947 году, так что почти ровесница Победы, а вот мои родители и старшая сестра Галина – свидетели той войны. В разгар сенокоса, жарким июнем 1941 забирали отца на фронт и всех мужчин нашей деревни Дубровка. Женщины шли с граблями, на руках их были дети, все плакали. У папы на руках четырехлетняя Галя кричала: «Тата, не ходи ты на эту войну!». Но ее мольба никем не была услышана. Родина позвала – идти надо», – так начала нашу беседу Раиса Юденкова, урожденная Сырокваша.  Павел Сырокваша со своей женой Марией – дубровчане. Оба трудились в колхозе, мечтали о спокойной и счастливой семейной жизни, о светлом будущем. Война оборвала эти планы и внесла в их жизни свои коррективы…

Даже вспоминать больно

Раиса Павловна вспоминает: «Отец был немолод, ему в 1941 году исполнилось  46 лет, да и в военных делах не опытен. Почти сразу же они попали в окружение, а дальше – плен и концентрационный лагерь. В первые же минуты, по прибытии в лагерь, прозвучала команда: «Евреи, шаг вперед!». Одни повиновались, а кто сопротивлялся, тех силком тянули  из шеренги. Вытащили и моего отца. У него был темный волос и смуглая кожа, однако он не растерялся и наградил увесистым русским матом фашистов. Казалось бы – это его конец, но судьба  – удивительная штука. Эта выходка спасла ему жизнь. Национальная особенность, так сказать, отметили немцы: «русский мужик».

В этот же день все русские сжимали кулаки и вытирали украдкой слезы, ведь слышали крики и ясно понимали, что в газовых камерах сжигали заживо их еврейских друзей. Однако жизнь  в лагере представителей других наций на сказку никак не была похожа. Каторжный труд в каменоломнях, практически без воды и еды. Смерть была частой гостьей лагеря. Из воспоминаний отца, бездыханные тела узников лагеря лежали, как груды картошки.

Случилось так, что в этом же лагере отец встретил своего друга и соседа Максима. Вместе они решили бежать. Обессиленных и замученных их быстро вернули обратно, но снова не расстреляли. Видимо, решили, что, если есть силы на побег, значит – могут еще работать. А рабочая сила, ой, как нужна была. Избили, правда, так, что света белого не было видно, однако не убили.

Но советского солдата просто так не сломить. Решились они на побег и во второй раз. Бежали многие, только отцу не пришлось. Нужно было реку переплывать и никак иначе, а плавать он не умел. Так и остался нести свой крест: издевательства, болезни, плохие условия содержания, голод и тяжелый физический труд. По дороге в каменоломню не было ни одного дерева с листочками. Узники их съедали, представляете?

К слову, бежавшим друзьям побег удался, уже совсем скоро они присоединились к Красной армии, а позже, вместе со всей необъятной Родиной, встретили победный май 1945-­го».

Тем временем дома

«Немцы проходили и Дубровку, даже некоторое время там базировались. Их почему­то вспоминали с хорошей стороны, что никак не укладывается в моей голове. Хотя, когда старше стала, то понимаю, что в первую очередь – все мы люди. Немцы, которые пришли к нам в деревню, русского не знали. Мама, увидев их, от страха потеряла дар речи и понять не могла, что от нее хотят. Немцы показали на мимо пробегающего соседского поросенка. Тогда она сообразила – есть хотят и просят сала. Вынесла им, только вот, увидев на руках малолетнюю Галю, весь кусок сала забирать не стали, сказали, что для «киндера» оставят. А в соседней хате увидели детишек в одних льняных рубахах, достали запасы своей одежды и поделились с ними. Сахаром тоже угощали. Мама часто рассказывала случай, что среди этих немцев был один, который знал русский. Его отец побывал в плену еще в Первую мировую войну, там обучился языку, а когда вернулся, то и детей своих научил. Этот немец всегда повторял слова своего отца: «Мы знаем, что нам русских не победить».  

Ни в коем случае я не говорю, что все были такими безобидными – нет. Просто моей семье тогда повезло. Мама с Галей прятались в яме, выкопанной за болотом, каждую ночь, в любую погоду, все долгих четыре года. Они знали про зверства, которые творят фашисты в соседних районах, слышали выстрелы и бомбежки. Про отца только ничего не знали, а к концу 1945-­го уже ни на что хорошее и не надеялись», – со слезами на глазах рассказывает собеседница хронику военных лет своей семьи.

Счастливое детство мое и мятные пряники

Раиса Павловна добавляет: «Отец вернулся лишь спустя год, после окончания войны. Пленных сразу не отпускали. Гале уже было около девяти лет, она не узнала в этом измученном мужчине своего отца. Но постепенно жизнь наладилась. Вскоре родилась я. Мое детство прошло в послевоенные годы, но я считаю его счастливым. Мама работала, отец тоже, он занимался бортничеством. В Горы на «Десятуху» ездил на базар мед продавать, а мне оттуда мятные пряники привозил. Он был немногословен, сдержан и скуп на яркие эмоции, но внутри добр и отзывчив. Вот так людей ломает война...»

Семилетняя Лида в годы войны

А вот что вспоминает Лидия Седнева, 87-­летняя жительница аг. Ленина. «Я с 1937 года. Войну знаю и помню. Отца Максима Новикова на фронт не забрали. Мы у него – вторая семья. В первой дети и жена умерли от «испанки» и тифа. К началу войны он уже был немолод, но семью свою защищал, как мог. Всегда выходил на улицу, чтобы узнать, приближаются ли к деревне фашисты? И этот день настал – в Гнилицу пришли немцы. Отец подготовился заранее: закопал сундук со всеми вещами в сарае, а мы – мама, я, сестра Люба и даже корова были наготове, чтобы бежать в кусты на окраину деревни, между болотом и лесом. Так делали почти все местные. Долго выжидать там не могли, хотя сидели не шелохнувшись, возвращаться все же пришлось. Помню этих немецких солдат. На них была красивая форма, по-­русски говорили мало, но понять можно было. Они просили еды. Запомнилось, что не приказывали, а именно просили», – рассказывает Лидия Седнева.

Сундук со скарбом прятали­-прятали, а немцы все равно нашли

«Кстати, с этим нашим сундуком произошла смешная история, что ж и такое было в военное время. Это же жизнь. Немцы своих коней поставили к нам в сарай, а те такие крепкие и резвые были, что ногами раскопали все наше богатство. Смешно сейчас даже называть это богатством: кое­-какая одежда и скатерти самотканые. Так вот один из них позвал отца и посоветовал перепрятать «клад», потому что туда грязь попадет, и вещи могут испортиться. Тогда мы от души посмеялись, но война – это не время для шуток. Воевали мои старшие братья, они погибли все. Натерпелись мы не только от фашистов, но, как ни странно, и от своих.  Война срывает маски с людей, которые носят они в мирной жизни. Многие, кто ленился работать, ходили в чужие дома, представлялись партизанами и грабили своих же. Помню, что папа прятал муку в емкость, сверху накрывал досками и одеждой, и я так на ней и спала. Он не был каким­-то куркулем, который что­-то вечно прячет, надо понимать, что наш домашний скарб и небольшие запасы муки – единственное, благодаря чему сможет прожить его семья и малолетние дети», – поясняет Лидия Максимовна.  

Все забыла, только не войну

«Война – тяжелейшее время. Нам, детям, пришлось повзрослеть в одночасье, навсегда узнать цену мирному небу, вкусной еде и теплому дому. Да, мы выжили, но этот страх не стереть из памяти ничем. Многое уже не помню из­-за возраста, но войну и вправду не забыть. Сегодня мы молимся лишь о том, чтобы никогда она не повторилась и наши внуки и правнуки прожили счастливую и красивую жизнь. К слову, внуков у меня двенадцать, а правнуков так и вовсе семнадцать», – добавила  с улыбкой героиня.